Игорь Ружейников – Дорогие друзья, спасибо , что вы с нами, что приемники настроены на радиостанцию Маяк. Вот с этим праздником можно поздравлять заранее. Это с Пасхой заранее не поздравляют. С наступающим вас великим Днем Победы! Главный дежурный по Ассамблее сегодня Федор Буцко.
Федор Буцко – Добрый вечер! Но главный сегодня не я, и даже, прости Игорь, не ты, а наш гость, Владимир Пирожков. Я думаю, сейчас многие прильнули ухом к приемнику, и мы анонсировали приход Владимира несколько недель назад, мне с тех пор писали: где же он? Потому что Владимир ведет уникальный проект. Во-первых, Владимир – это не лесть – самый востребованный и наибольших успехов добившийся автомобильный дизайнер, который работал в Тойоте, работал в Ситроен, долго и успешно работал и был там главным, и теперь вернулся в Россию и занимается проектами, в которые порой даже сложно поверить. Вот сегодня мы о них поговорим, а заодно поговорим и об автомобильном дизайне тоже…
И.Р. – Программа-то у нас автомобильная.
Ф.Б. – Да, она конечно автомобильная, но мы сегодня будем говорить о транспорте в более широком смысле. Владимир, все, я умолкаю, и хочу, чтобы Вы в двух словах рассказали о том центре, которым Вы руководите сейчас.
Владимир Пирожков – Здравствуйте, во-первых. И я еще раз передам уважение радиостанции Маяк за то, что оно в каждой розетке и везде. И мои родители меня тоже сейчас слушают, конечно, это очень приятно. Вот, а теперь об автомобилях. Да, действительно, у меня получилось 20 лет в автомобильном дизайне за границей. Сначала Ситроен в Париже, а потом Тойота в Ницце. Очень красивые места. Но в 2007 году я вернулся в Россию, это было 10 лет назад, и первый мой вопрос был «что мы делаем тут?». Я поработал с КАМАЗом, поработал с ГАЗом, но совсем чуть-чуть, а потом я понял, что нужно создавать свою лабораторию, которая будет не совсем заниматься автомобилями. Она будет заниматься транспортом в принципе. Потому что – извините ребята – но приходит время объемного транспорта, а не плоского. Плоский транспорт это «автомобильно-железнодорожный, катящийся по земле», скажем так. Тот, который едет прямо и направо, и все. А то, что произошло, например, с мобильными телефонами не так давно, когда мы отсоединились от провода, то же произойдет и с транспортом: мы отсоединимся от дороги, мы будем пользоваться бездорожным транспортом, передвижением в пространстве, а не в плоскости. И вот за что я ратую уже лет 7 – это как раз передвижение в пространстве. Над этим работа идет, и один из наших проектов именно такой.
Ф.Б. – Расскажите о нем! Я уже знаю, но лучше, если расскажете Вы. То есть, речь о транспорте, который перемещается и по земле и по воздуху, правильно?
В.П. – Да, это не совсем автомобиль, это аэромобиль, и я уже говорил о нем давно. У нас что-то получилось, но не очень, честно сразу скажу. У нас ушел генеральный конструктор по своим каким-то причинам, я очень расстроился тогда, это было 5 лет назад, и когда он ушел я понял, что мне нужно создать центр, где я смогу построить это сам. Естественно, с теми людьми, которые знают как что летает, как что передвигается в пространстве, а такие у нас еще есть в стране. Поэтому мы сначала занялись строительством центра, где можно построить вообще все, что можно придумать. То есть это такая волшебная палочка. Это технологический центр прототипирования высокой сложности, мы его построили на базе МИСИС, Московского института стали и сплавов, это университет сейчас, научно-исследовательский. И мы решили весь подвал этого университета посвятить центру. Раньше это называлось «опытное производство полного цикла». Это когда вы можете построить любое изделие и его испытать, то есть это функциональное изделие должно быть. Мы занимаемся очень разными проектами, и один из них аэромобиль. Причем это не летающий автомобиль, а именно аэромобиль, то, что взлетает из точки, передвигается в пространстве и садится в точку. Чтобы не было аэропорта, аэродрома, инфраструктуры. В принципе это вещь, которая заправляется на заправке, от танка, от локомотива, где хотите. Главная задача в том, чтобы каждый из нас мог передвигаться в любое время и в любое место. Но тут еще важный момент в том, что в нашей стране недостаточно рынка для таких вещей, поэтому мы работаем над международной историей, чтоб она была сертифицирована везде в мире. Ее нужно сначала построить, чтоб она взлетела, а дальше будем смотреть.
Ф.Б. – Владимир, проект регулярно попадает в новостные ленты, люди давно думают на аэромобилем в разной его конфигурации. Российский будет?
В.П. – Рано или поздно будет обязательно. Сейчас порядка 65 фирм в мире занимаются такими проектами, и поэтому, знаете, когда начиналась автомобильная эпоха, 100-120 лет назад, разные компании занимались разными делами. Например, Рено делало ящики для вина. Если вы посмотрите на этот ромбик и повернете его ровно на 90 градусов, это будет ящик для вина. Пежо занималась мельницами для перца, и до сих пор занимается. Тойота – швейные машинки, велосипеды и многое другое.
И.Р. – Ямаха – флейты и камертоны. Да и лучшие рояли, до сих пор.
В.П. – Да, знаете, кто-то сохранил эту традицию, кто-то нет. Мы сейчас занимаемся экипировкой бойца будущего, но посмотрим, что получится с аэромобилем и может быть будем в лидерах, может нет..
И.Р. – А какие там главные проблемы?
В.П. – Главная проблема это вертикальный взлет. То есть главная задача это взлететь вертикально, уверенно, и перейти на горизонтальный полет. У аэромобиля – в нашем случае это конвертоплан – это когда мы меняем геометрию пропеллера. Мы идем от тех технологий, которые сейчас есть. В английском есть выражение, которое переводится «с полочки». То есть можно взять с полочки какой-то двигатель, можно взять какой-то пропеллер, повернуть его… Но тут видите, какая вещь? Самостоятельно такую вещь не поднять, нужно работать в комплексе с другими заводами, и в нашем случае мы выбрали Самарскую область, это мощнейший авиакластер в свое время. Вот мы сейчас 8 мая с вами разговариваем. А завод Авиакор в Самаре за 4 года, с 1941 по 1945, выпустил 26 тысяч самолетов Ил-2. Да и то, первые два года они раскачивались. То есть они выпускали колоссальное количество этих самолетов. Это массовое производство авиатехники, наверно, единственное за всю историю авиации. Поскольку в Самаре есть еще Волжский автозавод, я хочу попробовать сделать массовое производство авиатехники. Чтобы мы получили снижение себестоимости и самолет был доступен
И.Р. – За счет тиража
В.П. – Да. Чтобы авиатранспорт был доступен. И у нас это получится – а нас очень поддерживает временно исполняющий губернатор Дмитрий Азаров – и мы работаем с Авиакором как с индустриальным партнером, там есть ЦСКБ Прогресс, который занимается ракетами Союз, завод имени Кузнецова, который делает ракетные двигатели. Я сейчас вернулся из Канады, там есть компания, которая делает очень подходящие двигатели. И для сертификации международной не будет лишним, если мы будем дружить а не ссориться.
И.Р. – Давайте честно скажем, что у нас они сейчас никому не нужны. Каков вес?
В.П. – Вес 2,5 тонны…
И.Р. – Законодательство. Опасно.
В.П. – Подождите…
И.Р. – Он же летает?
В.П. – Летает, еще как
И.Р. – Я не смогу им пользоваться как автомобилем. Сейчас.
В.П. – Сейчас нужны. У нас горит Сибирь, например. Понятно, что первые это всегда спецведомства. И если у нас будет скорая помощь, которая может взлететь везде и сесть везде, то уже хорошо. Пожарная машина. Вот сейчас пожарные доезжают ровно там, где есть дорога, а дальше надо лететь. Далее. Думаю, что военные. Это же беспилотники, если 50 штук прилетит, то пушечка по 9 тысяч выстрелов в минуту… Это все рассматривается, это же двойного назначения. А потом, важная вещь такая, что, если мы сможем передвигаться везде и повсюду, в любое время, то это колоссальный экспортный потенциал. Это все страны мира.
И.Р. – Продолжаем разговор. Вот у меня написано «дизайнер Владимир Пирожков». Владимир Пирожков давно перерос дизайнерство, правда?
В.П. – Это так. Смотрите, какая вещь. Это про философию. Мы сейчас все очень активно, в свете санкций, которые наложены на нашу страну по определенным причинам, мы все активно занимаемся импортозамещением. Вся страна. Это наверно правильно, это курс такой. А я считаю, что нужно заниматься импортоопережением. Это очень важно. Почему? Если мы берем что-то и импортозамещаем, то это лет 30-40 назад было сделано у наших партнеров. А если мы будем импортоопережать, как это было всегда в России, я думаю, что это будет правильно. И, самое главное, вот то, о чем сейчас Владимир Владимирович рассказывал Федеральному собранию, нужно говорить о прорыве. Вот как делать прорыв с импортозамещением? Смысла нет. Нужно импортоопережать, и тогда это будет прорыв. Иначе это просто латание дыр. И поэтому мы строили центр с расчетом на прорыв изначально. Мы понимали, что если мы будем заниматься копией чего-то…
И.Р. – Если вы будете создавать вертолеты Сикорского, то зачем их создавать, когда Сикорский сделал их 40 лет назад…
В.П. – Правильно. Нужно делать технологии, которые далеко впереди. Ну у нас сегодня автомобильная программа… А вот один из наших проектов, это передача мыслей на расстоянии
И.Р. – Звучит фантастически, расскажите!
В.П. – К нам обратилась компания Нейротренд, они резиденты Сколково. Они пришли и сказали: ребята, мы придумали алгоритм считывания импульсов головного мозга для больных постинсультников. Они же не могут общаться, а мозг работает. Замкнутое сознание такое. И они придумали систему, когда человек, имеет определенную гарнитуру на голове, а электродики считывают микроимпульсы мозга, электрические. И человек может делать пока элементарные вещи, типа Да и Нет. Как у компьютера 1 и 0, человек соглашается или не соглашается. Если он у себя в голове говорит «да, я согласен», то этот алгоритм выдает зеленый или красный свет. Соответственно, если перед человеком бегают буковки или циферки 0 он соглашается с той или иной буквой алфавита. Например, если он соглашается с буквами Ф У Т Б О Л, то это будет «футбол». Вот вам печатание на печатной машинке, пока медленное. Но у нас уже есть ребята, которые печатают со скоростью печатной машинки. И вот тут самое интересное. Это может передаваться в другую страну по интернету и Siri переводит. И этот прибор уже работает, и из Лос-Анджелеса общаются с нашей Первой градской больницей, общаются больные там и здесь и передают мысли.
Ф.Б. – Это люди, которые не могут говорить, не могут показать пальцем, но они могут подумать. У человека закреплен некий шлем, и он общается, даже не зная английского языка…
В.П. – А теперь я немного продолжу. Представьте, что вы думаете в Китай, а вам думают обратно. Вам не нужно китайский учить. Это другой уровень коммуникаций, это телефон будущего.
И.Р. – Коль скоро вы об этом заговорили, значит вот сейчас должна пойти речь об экзоскелете. Потому что все, что связанно с нейроимпульсами – все связано с созданием экзоскелета. Последние 30-40 лет. Вы же не можете над этим не работать?
В.П. – Не могу не работать, работаем над тремя разными типами. Это же транспортная система, экзоскелет, это перемещение тяжестей, персональное передвижение тяжестей. Я захожу в некую курицу и эта курица несет определенный груз на определенное расстояние, а я только управляю с помощью того же интерфейса. Естественно, это технологии двойного назначения, мы работаем и с мирными вещами, для строителей, для работников верфей и авиастроительных заводов. Когда надо держать большую машину, которая ставит клепки на Боинги или наши Сухие. А также мы работаем над медицинскими вещами, когда человек заново учится ходить после инсультов и т.д. И для военных.
И.Р. – Что удалось и что не удается пока?
В.П. – Давайте так. Можно легко в интернете найти хит прошлого сезона Армия 2017. Вы увидите экипировку будущего, многие говорят, что это ратник, это не ратник, а что-то между человеком и роботом и это, скажем так, концепт-кар. Демонстратор технологий. А в этом году мы должны к августу, на Армию 2018 сделать реальную железную машину, которая будет ходить и работать. Это уже боевой прототип.
И.Р. – И что он из себя будет представлять? То, что можете рассказать.
В.П. – «Терминатор» смотрели фильм? Вот это оно.
Ф.Б. – И это пойдет в серийное производство?
В.П. – Я не комментирую.
И.Р. – Конечно. Потому что для идейного вдохновителя главное – это сделать.
В.П. – Мы выходим на очень интересные вещи. Будучи циничным, я считаю, что если мы решаем вопросы транспортные в нашей стране, где с дорогами не всегда хорошо, то становится лучше.
И.Р. – Это Вы не цинично сказали.
В.П. – Смотрите, без иронии: стало сильно лучше с дорогами. Я сам тольяттинский, и езжу сейчас из Москвы туда на машине сильно быстрее. Мосты появились, тоннели, дороги. Но если мы решаем транспортную проблему Сибири, то мы должны прирастать ей, Сибирью, Арктикой и т.д. Поэтому арктические проекты, новые материалы, изделия из новых материалов, которые при минус 60 ведут себя так же, а то и лучше, чем при высоких температурах, это важные элементы. Например, криогенные стали, криогенные пластики, которые не лопаются и не мерзнут – это все наша зона интересов. Поэтому все, что связано с транспортом и с новыми материалами это то, над чем мы работаем.
Ф.Б. – Это все захватывающе и интересно, призываю интересующихся зайти на сайт kinetica.center, там много интересного!
Перерыв на новости.
Ф.Б. – Я был в центре «Кинетика», то, что там происходит – просто удивительно. Вот в Америке есть Силиконовая долина а в Москве есть условный Силиконовый подвал. Когда ты с пыльного Ленинского проспекты заходишь в обычный советский институт, там обычная вахта, обычный лифт, и вдруг оказываешься в месте, где стоят новейшие станки, удивительное оборудование, на котором работает удивительные люди. Владимир, а что Вы думаете о современных трендах автомобильного дизайна, о его роли? Начнем с того, как Вы оцениваете внешний вид – исключительно внешний вид – нового главного автомобиля страны. О чем мы раньше говорили как о проекте «Кортеж», а теперь это называется Aurus Сенат лимузин.
В.П. – Он именно такой, каким я его и ожидал. Потому что раньше какие-то картинки просачивались, да и в принципе все мы друг друга знаем. Что меня порадовало, не просачивалась информация очень долго, и продолжает не просачиваться, что очень важно для такого типа автомобиля. Он солидный. Он в традициях. Он где-то между современным и ретро, что я считаю правильным, ибо это здоровый консерватизм. Если взять те ценности, которые русские несут в мир, то они чувствуются в этой машине. Большой черный серьезный автомобиль, суровый и немного хмурый, как и мы, русские, а в чём-то задорный в душе, у него есть определенные мощности. Я считаю, удачный проект.
Самое главное, что проект свершился. И чем больше подобных проектов будет реализовано в нашей стране, тем лучше! Как проекты Сухой Суперджет, «Федерация», «Ангара», «Восточный», Крымский мост, да и Vesta! Много проектов нашей стране не повредит.
Ф.Б. – А согласны Вы с тем, что новый главный автомобиль в своей внешности не цитирует напрямую те марки, которые мы привыкли видеть в качестве топовых – Роллс Ройс, Бентли, Кадиллак, Майбах?
В.П. – Если судить именно по внешности, то я бы отнёс президентский лимузин к ЗИС-110, . Если бы сказали «давайте сделаем современную версию ЗИС-110, то это был бы он. Это на самом деле порода. Может быть это какие-то Паккарды 30-х годов. Знаете как – все были похожи. Майбах времен войны похож на какой-то другой автомобиль. Но автомобилисты все знают, что это тренд. Поэтому я считаю, что это породистый солидный автомобиль. А дальше он не однодневка, что важно. Вот знаете, бывают азиатские машины, которые мы видим на дороге, вот сегодня она модная. А через три года, через пять лет следующая машина затмевает, потому что другая совершенно. То же самое с мерседесами происходит. Вот мы видели S-класс мерседес, помните, «чемодан» он назывался или «бегемот», сейчас он выглядит достаточно странно на дороге. Я не говорю – хорошо или плохо, но вообще не свежо. Что, например, с Бентли или с Роллс-Ройсом не случается. Поэтому мне кажется, что этот автомобиль будет жить долго. Очень хорошо, для наших ребят вообще здорово! Я знаю команду, которая работала над ним, уважение им и респект!
И.Р. – Теперь ждем остальные башни, поскольку все автомобили, все модификации будут называться по башням Кремля, ждем остальные.
Ф.Б. – Вы заговорили о том, как быстро меняется дизайн у некоторых автомобильных марок. Соответственно, при выходе нового поколения, предыдущее быстро устаревает. Для чего это делается, в чем суть?
В.П. – Для того, чтобы продавать больше нового продукта. Дело в том, что у автомобиля жизнь порядка 30-40 лет от начала разработки до конца эксплуатации на свалке. За 30-40 лет можно 2 раза продать, можно 3. Вот этот секонд-хенд, перепродажа, работает на 2-3 раза. Вот нужно, чтобы было больше новых автомобилей, чтобы парк менялся. Как Аэрофлот. Они говорят «у нас наверно самый новый парк в мире», это очень важно. А какой парк в стране? Я уверен, что в соседней Украине парк сейчас достаточно старый.
И.Р. – Старше, чем у нас. Мы на предпоследнем, они на последнем месте. Это в Европе, во возрасту парка мы на предпоследнем месте, а Украина на 2 года еще старше.
Ф.Б. – А белорусы обогнали?
В.П. – Белорусы обогнали, они рядом с Германией. В общем нужно обновлять парк. Я рад, что у нас появляются новые модели той же Лада. Вообще, я «тойотовский» человек с самого начала, я вам скажу «Тойота форева!». Но с другой стороны, то, что Лада делает сейчас, тоже достойно уважения. Мы раньше шутили и язвили, но прошли те времена. Сейчас это достойный продукт, и надо к нему внимательно отнестись. Это наша история и нам с ней жить.
Ф.Б. – Только поэтому надо к ней серьезно отнестись?
В.П. – Нет, нет. Дело в том, что там очень большие изменения, видите сами. Лада сильно подтянулась, потому что пришел иностранный менеджмент, они выстроили процессы, хватит болтать – надо работать. И продукт действительно достойный. Но Тойота лучше.
Ф.Б. – Хорошо, а вот сколько проживет тот дизайн новый, который показала Лада?
И.Р. – Ведь именно Вы можете оценить качество автомобильного дизайна.
В.П. – Начнем с того, что там сейчас англичане, и Стив очень профессиональный человек, Стив Маттин, он мегапрофессионал. Он и Вольво строил и Мерседесы, которые мы все очень ценим. Но он выстроил целую систему. То, что мы сейчас видим на дорогах, это первые ласточки, а всего порядка 16 новых моделей выйдет. Поэтому мы сейчас увидим очень интересные работы. Особенно я жду новую Лада 4х4, то, что мы привыкли называть «Нивой». Она до сих пор хороша. Я позавчера ехал, и она на дороге стоит, она на колесах стоит хорошо, она до сих пор выпускается, а ведь это дизайн 1973 года! Это серьезнейший долгожитель, в том числе и на Западе. Машина, дико уважаемая во всем мире. Я даже предлагал ВАЗу делать на Чемпионате такие «кросс-кантри» места, где можно было бы иностранным болельщикам погонять на Ниве, на старой, поковыряться в грязи, повозиться, это дико круто было бы. А может, что-то такое и сделаем. Вот, но это икона. Если эту икону взять правильно, и правильно из нее сделать следующее поколение… Вот то, что сделала МИНИ со своим Капером. Это очень нишевый и в то же время фетиш-продукт, который мог бы и на Западе цениться. Я думаю, все впереди, и это будет еще. А следующая вещь, которую я предлагал, это погоняться с «копейкой», потому что можно сделать «мега-копейку», но это решать Стиву и руководству ВАЗа. Это Рено-Ниссан, большой холдинг, который для себя решет какой продукт ему выпускать.
Ф.Б. – Владимир, не считаете ли Вы, что сейчас роль дизайна автомобильного чрезмерна? Что люди при покупке выбирают автомобиль по дизайну и по гаджетам, мультимедийной системе. Вот эти два компонента превалируют над всеми остальными и это несоразмерно.
В.П. – Третий компонент вы забыли. Это Бренд. И бренд очень важен. Есть люди мерседесов, люди БМВ, даже субаристы. Я вот Тойоты человек. У каждого свой бог. Поэтому действительно, качество автомобилей примерно сравнялось. Вот как часто вы залезаете под капот, чтобы чинить? А особенно девчонки, когда покупают автомобиль, вот сколько нужно им секунд, чтобы определиться с цветом и с сервисом?
И.Р. – Да что девчонки? И мальчишки такие же.
В.П. – Верно. Они же просто выбирают: как я буду в нем смотреться. К глазам моим подходит, к сумочке подходит? Поеду. А у ребят так: спрашивать про лошадиные силы уже не сильно. Поэтому тут бренд, дизайн и подключается ли к Айфону.
И.Р. – Вот когда мы, не профессионалы, говорим «дизайн», то имеем ввиду прежде всего экстерьер. А ведь Вы очень много работали с интерьером?
В.П. – Да, я интерьерщик.
И.Р. – А дизайн интерьера тоже становится унифицированным или нет? Вы на Ситроен работали!..
В.П. Смотрите, какая штука. Я считаю, что сейчас два лидера по дизайну интерьера, это Мерседес, это видно – если вы сядете в Мерседес сейчас, это wow! Второй это Рендж Ровер, но он более классический. А Мерседес жжет. Немного консервативными стали БМВ, к сожалению, потому что внешне они хороши, а внутри такие же, какими были раньше. Ауди очень хороши, качество очень высокое.
И.Р. – Вот о дизайне интерьеров. Когда Вы говорите Ауди, Мерседес, БМВ – мы берем именно флагманские модели – это понятно. Не так много людей на них ездят. Если мы берем автомобили более народные, что происходит с их дизайном?
В.П. – Он достаточно одинаков. Сейчас все стараются быть похожими на азиатов. Сейчас рулят азиаты. А маленькие машинки всегда были привилегией Форда, они всегда были доступны. Но у них тоже азиатский дизайн, как говорится, наворотить. Если вспомните, в 90-е было много аудиосистем с «наворотами». Вот сейчас заканчивается тренд «наворотов» и начинается тренд показа качественных материалов. Качественно сшитое сиденье, качественно отполированная деревяшечка, в правильном месте вентиляция. За руль чтоб приятно держаться. Кнопочка чтобы в правильном месте, а не как у ГАЗ-66 ручка передач. Очень важна сейчас эргономика, потому что при посадке в машину вы сразу должны попасть в то место…
И.Р. – Куда тянетесь
В.П. – Да, сели – и это ваше. Интересный тренд сейчас: маленькие машинки подтягиваются под большие, и вы получаете много автомобиля за меньшие деньги. Это серьезный тренд. В основном, в кроссоверах. Кроссоверы это то, что доктор прописал. Причем, во всем мире. Это не джип, как это принято – рамник. Это автомобиль, где на правильной высоте находится кресло, у вас хорошо открывается багажник, туда можно положить коляску, или коробки, или покупки… Удобно, красиво, функционально. Сейчас в тренде автомобили, которые будут полезны семье. Вот семья – это тренд. И то, что сейчас Владимир Владимирович говорит: семья, будущее, дети. Все то, о чем говорится в послании Федеральному собранию. Я прямо читаю: 4 человека, посадка, достаточно высокий клиренс, чтобы по ямкам проехать… Все равно, ямки остаются, куда им деться… Следующее, что в Тойота мне говорят постоянно – ну люди хотят же домой доехать. Надежность, высокий клиренс, хороший обзор. Чтобы женщина тоже могла рулить. Чтобы дети чувствовали себя безопасно, чтобы можно было их отвезти, привезти. Чтобы можно было в грязь залезть, вылезти из грязи. Вот что нужно.
Ф.Б. – От кого идет этот тренд? Вот у нас в программе нередко звучит мысль, что есть некий заговор автопроизводителей делать не качественно, чтобы движок вышел из строя, вместе со всем остальным…
В.П. – Ну смотрите. На самом деле машины очень надежные сейчас. Это мировой тренд – надежный автомобиль, который развалится сразу – как Вы говорите – через 8 лет где-то… Кстати, он не такой дорогой. Я думаю, что надо брать новые машины, потому что это обновление парка. Во-вторых, у вас есть гарантия на три года минимум, а через три года надо ее просто продавать.
Ф.Б. – Это не все могут себе позволить…
И.Р. – Это все равно выгоднее, чем покупать рухлядь.
В.П. – Нужно покупать новую машину. Потому что можете купить и подержанный дорогой автомобиль, но вы устанете чинить. Каждый заезд в Рендж Ровер, Мерседес, Порше – это деньги, деньги, деньги. Если есть возможность это оплачивать – да ради бога. Но все-таки посмотрите в сторону новых надежных недорогих машин, потому что сейчас качество очень высокое. Собирают роботы. Людей практически не осталось на конвейере. Только японцы, которые уже прошли этап роботов, они вернули людей на конвейер, но на те операции, где люди будут чувствовать себя комфортно. Так что автомобили сейчас очень надежные. И где они собраны – абсолютно нет разницы. Турция, Россия, Корея – не важно. Машины такие же, как аудиотехника. Вы сейчас часто смотрите, где сделан магнитофон? Слова «магнитофон» уже нет. Компьютер? – да какая разница, хоть в Китае. То же самое будет с машиной.
И.Р. – Можно, Владимир, задать Вам личный вопрос. Мне некому его задать уже лет 20… Вы, конечно, тойотовский человек, но все-таки: почему Ситроен, вот он такой?!
В.П. – Это хороший вопрос. Андрэ Ситроен изначально закладывал философию – быть оригинальным и инновационным. Инновационным в любом своем проявлении. Руль с одной спицей? – да. Поворачивающиеся фары – да. Это еще DS делал такие вещи. В общем, Ситроен был и остается крутым.
И.Р. – Спасибо! С нами был Владимир Пирожков.
Комментарии (0)