ИСТОРИЯ РУССО БАЛТА. ГОНКИ НАЧИНАЮТСЯ

Попробуй, догони Донье, представителя шинной компании «Треугольник» на его 70-сильном «Мерседесе»! Настоящий гоночный автомобиль! И, тем не менее, «Русско-Балтийский» приходит к финишу ралли Петербург – Рига – Петербург четвертым – очень неплохой комплимент способностям мосье Поттера, как спортсмена. Заметим, инженер шел на обычной машине мощностью всего 30 л.с. Четвертая из 23 стартовавших машин! И никаких штрафных очков. И потому – первая золотая медаль в копилку автомобильного отдела Русско-Балтийского вагонного завода.

Дело происходило 27 августа 1909 года.

«Руссо-Балт» под стартовым номером девять – это тот, самый первый, с неказистым кузовом, экземпляр, построенный «Русско-Балтийским вагонным заводом в конце мая. Обули автомобиль в покрышки завода «Проводник», тоже рижского. С этой гонки разгорелась непримиримая вражда между двумя основными российскими шинными фабриками, рижской «Проводник» и питерской «Товарищества Российско-американской резиновой мануфактуры», известной своей маркой «Треугольник». К слову, российские шины были отменного качества – это отмечали и в Европе, где, например, очень в ходу были российские резиновые… калоши.

В России – индустриальный подъем, вызванный столыпинскими реформами. Спортивные состязания на «моторах» – так тогда называли автомобили – в ту пору проводятся широко, и участие в них позволяло громко заявить о себе. Императорское Российское автомобильное Общество устраивает гонку за гонкой. Петербург – Киев – Москва – Петербург, Петербург – Москва – Орел – Харьков – Севастополь.

Это отнюдь не «дворовые первенства», а крупные международные состязания. Иностранные компании расценивают победу в них как пропуск на обширный российский рынок. Верная тому примета – появление на финише маститого французского репортера Шарля Фару, в будущем – главного вдохновителя легендарных 24-часовых гонок в Ле Мане.

Катание на «моторах» представлялось забавным дачным приключением с непременным пикником в конце. Даже в дневниках у царя Николая Второго можно прочитать: «Сделал прогулку с детьми, Комаровым и Дрентельном по виноградникам и к морю, откуда вернулись в моторах, к чаю».

Дачная атмосфера царила и на гонках. Шуршание юбок, шляпки, зонтики… Флаги полощут на ветру, в палатках подают ситро и раздувают голенищами самовары. Всенепременный военный оркестр с маршами. Вот вдали показывается мотор. О его приближении узнают по пыльному шлейфу. Суетливо забегали репортеры с огромными ящичными камерами. «Кто это, кто?» – волнуются зеваки. Мотор незнакомой породы. Ба, у него на пробке радиатора – двуглавый орел! Восторженные приветствия, аплодисменты, блицы магниевых вспышек, шорох по толпе – это же Нагель, Андрей Платонович! Не сразу удавалось признать в шофере, облаченном в глухую робу-«авиатор», с отпечатавшимися на запыленном лице контурами очков, одного из видных столичных энтузиастов моторизма, редактора журнала «Автомобиль».

Россия в своей центральной части обладала развитой дорожной сетью, однако о надежном движении по ней можно было говорить только в летний период. Никто не мог поручиться, что мост, обозначенный в известном, издательства Суворина, «Автомобильном спутнике», не окажется разобранным или, паче чаяния, не обрушится под тяжестью самоходного экипажа. А если прошли дожди...

Тем отчаяннее выглядела затея зимней гонки.