ИСТОРИЯ РУССО-БАЛТА. ПРЕДЧУВСТВИЕ РЕВОЛЮЦИИ

Кстати, о косности и ретроградстве. Именно министр Сухомлинов вызвал к себе 17 августа 1914 года – то есть, за две недели до объявления войны Германии – полковника лейб-гвардии Егерского полка Добржанского и предложил ему сформировать «бронированную пулеметную автомобильную батарею». Причем для бронирования были выбраны именно автомобили Русско-Балтийского вагонного завода, тип С24-40, по всей видимости, как доказавшие свою надежность. Восемь шасси были забронированы.

Конструктор бронекорпуса, инженер-механик Грауэн, решил обойтись без вращающейся башни – она утяжеляла и усложняла машину. Это позволило нарастить толщину брони – добротную обуховскую броню мощная винтовка Мосина не брала с 400 шагов.

Задачу кругового обстрела инженер Грауэн решил по-другому, вооружив броне-«Руссо-Балт» сразу тремя пулеметами «Максим». Один из них был «кочующим» – легко переставлялся с одной из четырех бойниц броневика в другую. Выглядел такой броневик хищно и современно – подобным рациональным образом наклонные листы располагают до сих пор.

«Война будет на измор. Воюет народ с народом», - незадолго до объявления войны изрек генерал Михаил Васильевич Алексеев, в будущем – один из вдохновителей Белогвардейского движения.

Торжественный молебен 19 октября 1914 года в Петрограде перед отправкой бронепулеметной роты на фронт мало походил на празднества в честь успешного завершение довоенного военно-испытательного пробега. Промозглый ветер с Финского залива забирался под новенькие шинели и полушубки. Еще свежа была в памяти победная эйфория, призывы «лечь костьми за Россию и ее младшую сестру, Сербию», антинемецкие погромы в Питере. Кампания разворачивалась вовсе не так оптимистично, как ожидалось. Германская армия, первая по числу штыков в мире, оказалась прекрасно оснащена транспортом и броневиками. Несмотря на все победные реляции, боевые действия почему-то сразу перекинулись в пределы Российской империи. Каждый поневоле задумывался, что его ждет впереди.

И уже в ноябре 1914 года бронепулеметная рота вступила в бой под Лодзью. Рота воевала славно. Девятого и десятого ноября шесть пулеметных машин ворвались в занятый неприятелем городок Стрыков. Немцев выбили. На рассвете 21 ноября, действуя из засады, уничтожили два полка немецкой пехоты.

По сути, никто еще толком не знал, как правильно применять бронетехнику. Действовали с плеча, нахрапом. Штабс-капитан Павел Гурдов был награжден орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени не столько за грамотные, сколько за отважные действия.

12 февраля 1915 года у деревни Добржанково взвод под командованием Гурдова уже сам попал в засаду. Исхудавший от брюквенного рациона, но все еще очень опасный противник, немцы. Павел Васильевич Гурдов был убит. Посмертно отважного офицера наградили георгиевским оружием и орденом святой Анны 4 степени и… произвели в капитаны.

Двадцать «Руссо-Балтов» будет забронировано в общей сложности. Начинания инженера Грауэна продолжат конструкторы Путиловского завода Некрасов и Братолюбов. Они создадут совершенные образцы, вооруженные пушками во вращающихся башнях.

В ходе боев пара бронированных «Руссо-Балтов» оказалась в руках у немцев, другие были выведены из строя. Три из восьми броневиков «Руссо-Балт» оставались на ходу еще в 1921 году – служили у большевиков.

Проверили «Руссо-Балты» и в новом, только что зародившемся военном деле – борьбе с аэропланами и дирижаблями. Германские  «цепеллины», с их внезапностью, оказались грозным оружием. Чтобы попасть в аэростат из пушки, потребовался самоходный лафет – пятитонный грузовик «Руссо-Балт» модели «Т». «Руссо-Балт» модели «М» грузоподъемностью три тонны выбрали перевозить запас снарядов. Кабины грузовиков одели в броню. «Противоаэростатную» пушку-«трехдюймовку» (то есть, калибра 76,2 мм) системы Лендера-Тарнавского устанавливали на поворотной тумбе на кузове-платформе с откидными бортами-площадками. Перед стрельбой в стороны выдвигали массивные клепаные лапы. Машина упираясь ими в землю и не раскачивалась при стрельбе.

Оснащение грузовиков выполнил Путиловский завод.

Из грузовозов «Руссо-Балт» сформировали Первую отдельную батарею для стрельбы по воздушному флоту, и под командованием капитана Тарнавского в марте 1915 года отправили на фронт.

Опыт применения таких самоходных пушек, по сути, первых зениток, оказался весьма успешным. В мае 1915-го батарея подбила первый самолет противника. А 12 июня 1916 года батарея подверглась налету сразу десяти германских аэропланов. Три удалось подбить – прекрасный показатель даже по меркам наших дней!

В грозовом семнадцатом два зенитных «Руссо-Балта» захватили немцы в Лифляндии.

Один такой грузовоз долгое время сохранялся в Ленинградском Музее артиллерии, инженерных войск и войск связи. И не дождался возрождения славы «Русско-Балтийского завода» – чтобы выкроить место, ценнейший экспонат сдали на лом. От него в экспозиции осталась одна только лендеровская пушка.

В 1917 году в армию призвали и Маяковского.

Судьбы будущего «трибуна революции» и полковника, а точнее уже генерал-майора Секретёва, того, кто ратовал за оснащение русской армии автомобилями Русско-Балтийского завода, странным образом пересекутся.

Маяковскому, презренно клеймившему тыловую публику, самому идти на фронт не хотелось. По протекции – говорят, даже Горького – его пристроили чертежником в Первую учебную автомобильную роту, ту самую, где закладывались основы русского автодела, и которой командовал Секретёв.

В автобиографии поэта есть неожиданное место: «принял командование автошколой».

Третьего марта 1917 года отряд солдат под командованием Маяковского арестовывает Секретёва и препровождает его в камеру Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Секретёв, как и другие командиры, которые требовали строгого соблюдения дисциплины, были люто ненавидимы солдатской массой.

Требуешь дисциплины – солдафон! Набить офицеру морду вместе с солдатами – для Маяковского обычное дело. С Секретёвым сложнее. Его многие уважают. Состоит в Военной комиссии Государственной думы. Но Секретёв разошелся во взглядах с членом Петросовета Климентом Ворошиловым, – и тот приказал: «Арестовать!» К счастью для Секретёва, все обошлось более-менее благополучно. В конце октября 1917 года Петра Ивановича освободили из-под ареста. Осенью 1919 года он эмигрировал во Францию.